Монголия: нелюбимая колония

Монгольская Народная Республика была самым первым, и, безусловно, самым надёжным союзником СССР. За долгие годы «дружбы» (в кавычках – потому, что отношения между странами отнюдь не были равноправными) в этой стране побывали и поработали десятки тысяч советских людей – инженеров, строителей, геологов и, разумеется, военных. Тем не менее советские люди знали о Монголии удручающе мало, ещё меньше интересовали их населяющие эту страну люди. И уж совсем мало – уважали. Знания, в общем, ограничивались присказками «Курица не птица, Монголия не заграница», «16-я советская республика»; да ещё анекдотом: «Какая страна самая независимая? - Монголия. От неё в мире ничего не зависит».

Конечно, среди советских людей, бывавших и работавших в Монголии, встречались умные, образованные люди, интересовавшиеся историей и культурой этой страны, и даже её ярые поклонники – монголофилы. Что неудивительно: когда-то Великий Хан из Каракорума решал судьбы значительной части мира. Низенькие, косматые монгольские лошади пили воду Инда, вьетнамского Меконга и немецкого Одера, топтали поля Венгрии и барханы Сирийской пустыни, пробирались по заоблачным кручам Тибета и чавкали копытами в болотах острова Ява. Это знают все, но мало кому известно, что самая древняя в мире пушка, датируемая 1237-м годом, была изготовлена монгольскими мастерами в Забайкалье. Ещё менее известно, что бумажные деньги, векселя и безналичный расчёт начали использоваться в массовом масштабе именно там.

Поэтому насчёт «страны, от которой ничего не зависит» - не более чем юмор малограмотных людей; такие всегда пытаются поднять себя за счёт презрения к другим людям и народам. И тяжелейший путь, пройденный Монголией в кровавом ХХ веке – от нищего племени к современному государству – пусть с бедным, но всё же не голодающим, образованным и трудолюбивым населением, с небоскрёбами и современными предприятиями, заслуживает уважения. И весьма интересна история взаимоотношений Монголии с СССР, судьбы которых оказались тесно связаны.

Первоначально Советская Россия захватила Монголию для того, чтобы уничтожить находившиеся там белые войска – сама по себе эта страна была Москве не интересна. С отсутствием серьёзного интереса связано сохранение там ограниченной монархии и разрешение работать в этой стране не очень лояльным к большевикам бурятов.

Начиная с 1923 г. СССР развивает тесное сотрудничество с партией Гоминьдан в Китае: большевики считали её союзником в борьбе с империализмом. С 1924 г. начинаются поставки советского оружия в Китай, туда прибывают советские военные специалисты. «Красный Китай» надолго становится важнейшим объектом советской военной и идеологической экспансии. В этих условиях Монголия в глазах московского руководства приобретает новое значение – как коридор для поставок в Китай оружия и переброски специалистов. С 1924 г. до конца 1930-х гг. во внутренней переписке советских работников Монголия так и называется – «Монгольский коридор» или даже просто «коридор».

Говоря о советско-монгольских отношениях, необходимо учитывать психологический фактор. Большевики были крайними европоцентристами: их идеалом была индустриальная Германия, которую в шкале симпатий затем потеснили США. Советская пропаганда, направлявшаяся на неевропейские народы (Китай, Иран, Турцию, арабские страны и др.) основывалась на восприятии их как варваров, которых можно использовать для захвата господства над миром. В этой картине мира кочевники-монголы стояли на последнем месте: большевики воспринимали их как совсем уж отсталых дикарей, которых сложно даже использовать для победы мировой революции. Советским коммунистам не хватало образования и интеллектуального уровня для того, чтобы понять: монголы, ювелирное мастерство которых не уступало самым развитым народам, и создавшие сложнейшее изобразительное искусство одновременно с европейским Возрождением, не являются ни дикими, ни примитивными. Но для большевиков значение имели только миллионы тонн чугуна и кубокилометры бетона, а ими маленький степной народ похвастаться не мог.

Результатом советского европоцентризма было пренебрежительное, расистское отношение к монголам, свойственное малокультурным и слабо образованным людям. На это накладывались внутренние советские проблемы: коррупция и воровство на всех уровнях, безответственность и леность руководителей и исполнителей. Это было особенно болезненно для Монголии, полностью зависевшей от Москвы, слишком слабой и незначительной страны, чтобы оказывать давление на громадного сюзерена.

СССР, освоившись с ролью «старшего брата», отрезал Монголию от внешних контактов – политических и экономических: из Улан-Батора к середине 1920-х гг. выслали представителей английских, японских, американских, бельгийских компаний. Пресекались научные и культурные контакты Монголии с внешним миром: в 1926 г. группы монгольской молодёжи были отправлены на учёбу в Германию и Францию, но в 1929 г. по требованию Москвы недоучившиеся студенты были вынуждены вернуться на родину (Ломакина И.И. Монгольская столица, старая и новая. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2006, с. 162).

В 1924 г. Монголия заказала в СССР партию оружия (несколько тысяч винтовок, пару сотен пулемётов и пару десятков артиллерийских орудий). Москва выкатила несоразмерную цену и потребовала оплату вперёд, причём золотом; монголы согласились, поскольку все контакты с другими странами были уже прерваны советскими органами. Когда уже оплаченное оружие поступило в Монголию, офицеры МНРА ужаснулись: они получили списанное вооружение, не подлежащее восстановлению. Винтовки с расшлёпанными и ржавыми стволами, сломанными прикладами, пулемёты и пушки без замков. Разъярённые монголы договорились о поставках оружия с Италией, но советские представители сумели сорвать договор. В конце концов Монголия всё-таки получила пригодное к использованию советское оружие, но не вовремя и не в полном объёме. Добиться возврата денег за недопоставки и срыв сроков поставок Улан-Батору не удалось. Эта схема экономического сотрудничества – завышение советской стороной стоимости своей продукции (иногда в разы), срывы сроков поставок, предоставление монголам старой, изношенной техники, в объёмах меньших, чем указано в договорах – стала постоянной вплоть до краха СССР.

Построенная советскими связистами телефонно-телеграфная сеть в Монголии обслуживала в первую очередь работавшие в стране советские организации, в основном советских военных. Построенные советскими специалистами немногочисленные предприятия, в основном строительные и ремонтные, принадлежали советским организациям и работали в первую очередь на самих себя. В советской собственности находились все монгольские горнодобывающие предприятия. Все специалисты и большая часть рабочих до 1991 г. были советскими: монголов неохотно обучали и брали на работу. Показательный факт: когда в декабре 1989 г. монголы взбунтовались против «народной» власти, в полумиллионном Улан-Баторе не могли отыскать ни одного крановщика-монгола, чтобы снести памятник Сталину…

В 1950-е гг. через Монголию протянули железную дорогу Москва – Пекин: она работала в интересах СССР и Китая, и была полной собственностью Советского Союза. В 1974 г. советские организации начали строительство в Монголии гигантского медно-молибденового комбината «Эрдэнэт», что преподносилось как чуть ли не «братская помощь» СССР Монголии. СССР заставил Монголию взять у себя кредит для получения в собственность доли собственности комбината, который был ей совершенно не нужен, и о строительстве которого она не просила. В итоге монголам пришлось ещё и платить по этому кредиту! Никак не связанный с экономикой аграрной Монголии горнодобывающий монстр добывал медь и молибден в интересах советской промышленности, а Монголия получала в качестве налогов мизерные суммы: «Медь отправлялась в СССР по ценам ниже рыночных, питая монгольское разочарование в связи с полуколониальными экономическими отношениями» (Таинственная продажа России своей доли ГОК «Эрдэнэт» Монголии. http://www.infpol.ru).

Показательно, что, построив в Монголии огромный комбинат в Эрдэнэте для своих нужд, СССР отказался помочь построить необходимый этой стране сталелитейный завод – покупайте, мол, сталь в Советском Союзе, - и Улан-Батор был вынужден обраться к Японии, которые к 1993 г. построили Дарханский меткомбинат. Крупнейший монгольский завод, отправлявший на экспорт готовую продукцию – фабрика «Гоби», перерабатывавшая козий пух и верблюжью шерсть в свитера, пуловеры, шапки и одеяла – тоже построили в 1981 г. японцы. В СССР были отлично известны монгольские кожаные куртки и дублёнки: они производились Комбинатом кожаных изделий, построенном югославскими специалистами с использованием швейцарских, западногерманских, итальянских и английских станков (Ломакина И.И. Монгольская столица, старая и новая. М.: Товарищество научных изданий КМК, 2006, с. 272).

Так что не «братское», а вполне коммерческое сотрудничество с капиталистическим странами Монголии было гораздо выгоднее. Проблема в том, что как отмечалось, Москва изо всех сил ему мешала…

Товары монгольского экспорта, поставлявшиеся в СССР (экспорт в другие страны ограничивался Москвой), продавались по заниженным ценам, а советский импорт закупался по завышенным. Например, Улан-Батор имел право экспортировать только 20% кашемира в капиталистические страны, а 80% должен был поставлять в СССР. «Монголия за каждую тонну козьего пуха получает: от СССР – 17 тысяч рублей, от Венгрии – 36 тысяч рублей, от Японии – 85 тысяч долларов, а Англия готова заплатить 90 тысяч долларов» (Яскина Г.С. История Монголии: ХХ век. Институт востоковедения РАН, 2007, с. 241). Цены, по которым советские организации закупали в Монголии мясо (это было основой монгольского экспорта), были втрое ниже внутренних цен в СССР. То, что Монголия вплоть до 1991 г. имела пассивное сальдо торгового баланса с СССР, объясняется неравноправными условиями торговли, навязанными советской стороной.

СССР неоднократно срывал попытки Монголии наладить сотрудничество с другими странами – ещё в 1920-е гг. советские представители заставили монголов расторгнуть контракты с немецкими фирмами о строительстве нескольких кожевенных и текстильных предприятий. А в конце 1960-х Москва добилась закрытия единственного монгольского нефтеперерабатывающего завода и прекращения нефтедобычи – извольте покупать нефть и бензин у СССР. Разумеется, по завышенным ценам.

Вплоть до проведённой Чойбалсаном кровавой «зачистки» монгольского политического поля все премьер-министры Монголии открыто пеняли советским руководителям на колониальный характер их политики. И только после того, как все они, один за другим, были расстреляны НКВД, жалобы прекратились…

Для того, чтобы добиться от СССР сколько-нибудь существенной помощи, руководству Монголии приходилось идти на хитрости, вплоть до провокаций. О провокации 1939 г. на Халхин-Голе говорилось выше. В 1958 г., на фоне резкого обострения советско-китайских отношений, Монголии удалось добиться больших советских вложений в развитие земледелия в своей стране: на севере страны были созданы зерновые хозяйства, снабжавшиеся советской техникой, ГСМ и удобрениями. Монголам это удалось, угрожая переходом на сторону Пекина. Надо сказать, что монголы сумели использовать этот успех в полной мере: к концу 1970-х гг. скотоводческая страна, почти не имевшая собственного зерна, вышла на полное самообеспечение хлебом.

Ещё раз Улан-Батор сумел использовать китайскую карту в торгах с Москвой в 1984 г.: тогда, после многих лет препирательств, добившись отставки и отъезда в Москву совершенно деградировавшего к тому моменту Цэдэнбала, монгольское руководство Жамбына Батмунха добилось получения Монголией в собственность половины активов Эрдэнэтского комбината и Улан-Баторской железной дороги. Советский Союз согласился на это после того, как много лет отказывался даже обсуждать эту тему, из-за ослабления своих позиций на мировой арене, усиления антисоветских настроений и оппозиционных движений в странах «социалистического содружества». Москве пришлось учитывать и недовольство в самой Монголии, что выражалось в стычках монголов с советскими гражданами, в т.ч. с военнослужащими, что казалось опасным на фоне войны в Афганистане.

Даже советские исследователи признают: «Советско-монгольское экономическое сотрудничество оказалось не в состоянии создать в Монголии современные отрасли промышленности, способные производить из сельскохозяйственного и минерального сырья конкурентоспособную продукцию. Она осталась преимущественно сырьевой страной… Экономическая эффективность промышленности МНР в целом оставалась низкой. Имеющиеся промышленные мощности использовались недостаточно полно и эффективно. Качество продукции многих предприятий… оставалось низким. Имели место многочисленные нарушения производственной и трудовой дисциплины, бесхозяйственность» (Яскина Г.С. История Монголии: ХХ век. Институт востоковедения РАН, 2007, с. 247, 284). Иными словами, 60 лет строительства социализма, советская «помощь» и членство в Монголии в СЭВ не вывели её из отсталости.

В том, что Монголия являлась советской колонией, сомнений быть не может: вся социальная, экономическая, военная, дипломатическая и культурная политика СССР в отношении этой страны мало отличалась от колониальной политики Великобритании, Франции, Бельгии или Нидерландов в отношении их колоний.

Но было одно отличие, причём важнейшее: колониальный гнёт европейских держав постоянно ослабевал, расшатывавшийся давлением национально-освободительных движений в колониях, растущим влиянием антиколониальных сил в самих метрополиях и менявшимися экономическими интересами компаний, работавших в колониях. Социально-экономическая политика СССР в отношении колоний, к которым, помимо Монголии, относились ГДР, Польша, Чехословакия, Венгрия и Болгария, была абсолютно статичной и не менявшейся десятилетиями. На фоне других колоний СССР Монголия была самой нелюбимой и неуважаемой: с теми всё-таки больше считались, опасаясь их выхода из-под контроля. А в отношении Монголии в Москве господствовало презрительное отношение: да куда она от нас денется? Похожим было отношение, например, Великобритании к Британскому Сомали: если Индия или Южная Африка – любимые колонии, то эта – самая не интересная. Или Франции к Чаду: не очень-то он нужен, но куда его девать?

***

Что получил СССР от Монголии? Полушубки, валенки и шерстяное бельё для советских солдат в Великой Отечественной. Одного этого достаточно, чтобы с уважением относиться к маленькому народу, дарившему советским людям то, чего самим страшно не хватало. Сами монголы во время войны голодали, мёрзли в дырявых юртах и худых одёжках, считали последние тугрики, отправляя в СССР не только полушубки, но и живой скот, войлок, деньги. Делали они это добровольно или по приказу страшного маршала Чойбалсана? Скорее, больше по приказу; но какое это имеет значение, если наши предки согревались их теплом?

Пресловутые долги Монголии по советским счетам, которые Москва то пытается получить, то «великодушно» списывает, складывались в результате неэквивалентного, колониального обмена между двумя странами, и не могут считаться законными. Присутствие советских войск в Монголии, с перерывами длившееся 70 лет, не защищало Монголию от внешних угроз, а осуществлялось во исполнение советских внешнеполитических целей.

Должны ли монголы испытывать благодарность Советскому Союзу? Это пусть они решают сами. Да, практически всё более или менее современное – заводы, здания, инфраструктура, логистика, образование, здравоохранение, армия, госаппарат – создано при помощи советских специалистов. Но построено-то всё это было на монгольские средства, либо на часть денег, получаемых Советским Союзом от неэквивалентной торговли: можно ли считать это «братской помощью»? И всё это – ухудшенные копии советских образцов, которые и в оригиналах были, мягко говоря, не лучшими в мире, а уж в копиях совсем убоги. Например, многоэтажки постройки 1960-х гг. в Монголии частично строились… без туалетов (вокруг них вонючей порослью теснились скопища уличных «кабинок»). Но даже этих позорных сооружений было мало – большая часть столичных жителей к 1990 г. жила в юртах, грязно-серым морем окружавших городские кварталы, тонувшим в чаде и смоге от тысяч примитивных печек. Сами кварталы, лишённые тротуаров и дорожной разметки, в основном состояли из натыканных в полном беспорядке домов, среди грязных пустырей, и представляли собой весьма неэстетичное зрелище. Не такой уж большой Улан-Батор (1,4 миллионов жителей в 2017 г.) – один из самых экологически неблагополучных городов мира. 4 построенных советскими энергетиками ТЭЦ, плюс котельные советского типа, натыканные в хаосе городской застройки, плюс тысячи «буржуек» в юртах (свидетельство крайней нехватки современного жилья) до сих пор затягивают монгольскую столицу смогом страшнее, чем Пекин, Новокузнецк или Красноярск. Огромное количество туалетов-«скворечников» наполняет воздух ужасающими миазмами, отравляет водоёмы. Провинциальные города, застроенные совсем уж нищенскими лачугами и опять же юртами, невообразимо грязные и унылые: они смотрятся примерно так же, как заброшенные посёлки ГУЛАГа на Колыме или вдоль сталинской «Мёртвой дороги» Салехард-Игарка.

Советские специалисты, работавшие в Монголии, в 1980-е гг. простодушно удивлялись: если революция в этой стране произошла 60 лет назад, почему она такая отсталая? Действительно, после 60 лет социалистического строительства Монголия лишь незначительно опережала что по уровню развития, что по уровню жизни самые отсталые страны планеты – Чад, Мали и Гаити, и уступала, например, Свазиленду, Парагваю или пресловутому Гондурасу.

…В 1990 г. части Советской армии получили приказ вернуться в СССР. Они оставили обустроенные военные городки – с многоэтажными домами, электростанциями, школами, больницами, гаражами, клубами и парками. Офицерам, включая высших, почему-то никто не объяснил, зачем и отчего войска уходят, и они решили, что это – результат враждебности монголов. А те, включая руководство страны, даже не знали, что советские войска выводятся; решение было принято лично М. С. Горбачёвым по просьбе руководства КНР. И по приказу командования солдаты привели военные городки, передаваемые Монголии, в полностью непригодное состояние. Квартиры, лифты, двери были разломаны, окна выбиты, всё специально переломано, испорчено, загажено. Даже взлётно-посадочные полосы аэродромов были разрушены: для того, чтобы вскрыть бетон, применяли тяжёлую технику.

Это всё – повод для благодарности монголов советским «старшим братьям»? А как они должны вспоминать о десятках тысяч соотечественников, убитых чекистами и их монгольскими подручными (только министров – десятки, а лам, уничтоженных по личному приказанию Сталина – 17 тысяч)? О кочевьях, расстрелянных и разбомбленных советскими самолётами? О монастырях, полностью уничтоженных – центрах национальной культуры, образования и медицины, среди которых были настоящие шедевры архитектуры?

***

История «народной» Монголии 1921-90 гг. – это баллада о потерянном времени. Монголы – часть великой восточной культуры, наряду с Китаем, Японией, Кореей и Таиландом. И эта страна вполне могла за десятилетия мирного развития достичь высокого уровня социально-экономического и культурного развития: в Монголии сосредоточены огромные природные ресурсы, и монголы – достаточно талантливый народ, и после краха социализма они это наглядно демонстрируют в самых разных сферах.

И только после того, как социализма и соответствующего «содружества» не стало, Монголия начала развиваться, как и положено современной стране. Советское наследие всё равно чувствуется там на каждом шагу: пяти- и девятиэтажки ветшают, дороги только начинают строить (их не было совсем – только «тракты» без покрытия). Народ очень сильно пьёт; коррупция преодолевается трудно; профессиональный уровень на всех уровнях, от промышленных рабочих до управленцев и высокопоставленных чиновников, явно недостаточен.

 

А отношение к советскому прошлому и к нынешней России в Монголии в целом остаётся довольно толерантным: там помнят тысячи советских людей, работавших на их земле, среди которых были и тупые, и талантливые, ничтожные хапуги и выдающиеся подвижники, высокомерные расисты и настоящие друзья. Были те, кто терроризировал, поучал, угнетал и унижал «младших братьев», но были многие, кто учил, сочувствовал и помогал. Помнят тех, с кем бок о бок трудились, страдали, веселились, с кем рядом воевали. Нельзя забывать, что в Монголии, как и в СССР, выросли поколения, которым вдалбливали о дружбе с СССР, советской помощи, успехах строительства социализма и т.д. Ещё живы сотни пропагандистов, делавших на всём этом имя, славу, деньги и научные звания; их дети и внуки не готовы признать, что предки трудились впустую и отстаивали лживые ценности. В этом наши народы схожи – в трудном возвращении исторической памяти, в зачастую лукавом отношении к истине.

Во всяком случае, после десятилетий, проведённых вместе, Монголия остаётся для нас не чужой страной. И Россия для монголов – не чужая. Требуется и помнить хорошее, и признавать плохое; необходимо относиться к совместной истории честно, без гордыни и самолюбования. Потому, что нашим странам и дальше предстоит жить рядом.