Учителя “производства Бурфак” не воссоздадут бурятский язык

Недавно у себя на страничке в фэйсбук известный бурятский общественник Доржи Дугаров опубликовал очень эмоциональный пост на тему бурятского языка. Вот что он пишет:

Доржо Дугаров, 30 октября в 14:45 

Jargal Badagarov и все кто может повлиять!

До тех пор пока ЭТО (я специально пишу на русском и от отчаяния с матершиной) будут транслировать псевдо-учителя бурятского языка с извините я должен тут матерится - из-за этого БурФака никакого бурятского языка и его возрождения НЕ БУДЕТ. Взято отсюда http://burlang.ru/

ПОЗОРНИКИ…..

Цитата "1. Краткая история создания бурятского литературного языка и его письменности

К моменту Великой Октябрьской социалистической революции бурятский народ пользовался старомонгольской письменностью. На этой письменности имеется изрядное количество литературы в виде историко-летописных документов, например: летописи селенгинских, хоринских, баргузинских и других бурят, а также — памятники бурятского права. Старомонгольский алфавит и его письменный язык, которыми пользовался бурятский народ, не могли в полной мере обеспечить развитие национального языка бурятского народа. Одним из главных недостатков этой письменности являлось то, что она в фонетическом отношении не отражала звуковую систему разговорного бурятского языка.

В 1936 году на лингвистической конференции в Улан-Удэ было принято решение, что в основу бурятского литературного языка должен быть положен хоринский диалект. Установление литературного языка на основе хоринского диалекта оправдало себя исторически и создало основу для последующего успешного развития бурятского языка. Вместе с тем следует отметить, что формированию литературного бурятского языка содействовал его переход сначала на латинскую, а позже, в 1939 г. на русскую графику.

Бурятский алфавит, основанный на русской графике, вполне отражает фонематический состав бурятского языка, что способствует успешному усвоению родного языка в школе и в значительной мере помогает бурятам усваивать русский язык. Таким образом, бурятский народ только благодаря Великому Октябрю, создал свою официально признанную, научно разработанную национальную письменность и быстро развивающийся свой литературный язык. На новом литературном языке создана национальная и художественная литература по различным жанрам, издаются газеты и журналы, учебники и учебные пособия, общественно-политическая, научно-популярная и другая литература. ".

Теперь попробуем объективно рассмотреть понятие “бурятский язык” в более широком формате.

Осознаём мы это или нет, но после развала СССР, во время перехода в ХХI-й информационный век мы живём в другом мире. Он стал более широким в пространстве и более сжатым во времени. В этой изменившейся картине нашей реальности появился ещё один существенный и постоянно развивающийся фактор - монгольский мир. Это уже не просто культурный феномен. В связи с быстрым усилением Китая и постепенного перехода “центра мира” на Восток, монгольский мир входит в водоворот мировых экономических и политических процессов.

Как известно, бурятский язык входит в монгольскую языковую группу. Однако в советский период значительно отдалился от своей материнской основы. Почему? Потому, что исключили из “оборота” старомонгольскую письменность.

Письменность - это прежде всего методология, благодаря которому харчин-монгол из Внутренней Монголии мог, к примеру, объясниться с бурят-монголом из Бурятии. Теперь этот инструмент у нас исчез. Взамен ему придуман другой инструмент - современная бурятская письменность и язык – созданный методом “кастрации” предыдущего уникального языка.  В результате мы потеряли оба инструмента!

Точнее, современный бурятский язык политически скомпрометирован и пребывает “на задворках” социально-политической, философской и интеллектуальной жизни как некий пережиток ушедшей эпохи. Говорить на нем очень сложно, потому что он давно уже “остановился в развитии", и реалии современной жизни не отражает. Здесь я не имею ввиду бытовой формат общения. Но того слоя людей, владеющих языком (мыслители, поэты, крупные авторы), у бурят почти не осталось. Раз слой этот исчез, то без “притока” и “выхода” идей язык вовлечен в броуновское движение в замкнутом пространстве, и скоро это движение затухнет и остановится.

Итак, универсальный язык всех монголов дискредитирован и неприменим в сегодняшней ситуации. Вместо него появилось много языков: современные монгольский, бурятский, калмыцкий. Два последних, я так понимаю, на издохе. Первый развивается, и это хорошо! Значит, можно считать, что мы еще окончательно не выпали из пресловутого “диалога цивилизаций”.

Главная проблема сегодняшних “методистов языка” в том, что они не мыслят с позиций диалога цивилизаций. Они вообще не высказывают и не выражают идею, это просто “бытовики”, которые влили в себя советскую методологию и пытаются донести людям ушедшее.

Если у бурят не осталось своих мыслителей, создателей идей, а модель “младшего брата”, созданного коммунистами рухнула, то тогда, на что можно опереться, создавая или воссоздавая "новый старый" язык?

Первый шаг к этому - мы должны определить объект восстановления, т.е., расставить акценты. Выбор здесь в том, что или мы воссоздаем язык, который будет применим во всем монгольском ареале, то есть, некую общецивилизационную ценность, или мы сохраняем рабочие места филологов - учителей бурятского языка “производства Бурфак”.

Первым идею языковой революции выдвинул Хамбо лама Дамба Аюшиев. Идея реконструкции языковой методики созданного всем известным в монгольском мире Ринчин Бимбаевым (Бямбын Ринчин) была воспринята бурятским обществом весьма неоднозначно - возможно, тогда это было преждевременным заявлением.

Теперь проблема сохранения бурятского языка переходит в категорию фундаментальных. Это можно сравнить с социальной пирамидой, где мы видим и “верхушку”, и тех, кто раздавлен этой конструкцией. Здесь каждому отводится своя роль, и за каждым закреплена своя историческая энергетика - “своя правда”. Если тот, кто раздавлен, встанет с колен и сможет удержаться, значит, говоря языком теологов, в нем есть капля Божественного света. Именно она “восстанет из пепла”, что бы создать колоссальную инерцию материи.

Когда же слушаешь бурятских политиков, складывается впечатление, что у нас не осталось людей, мыслящих категориями будущего, все эти люди зациклены на старом. Сегодня создана очень мощная инфраструктура деактивации общественного развития бурят-монгольского народа. Общество выстроено на взаимных противоречиях и замкнутом мировоззрении. Таким образом, создаётся эффект пауков в банке. За счёт взаимопоедания друг друга наше популяция со временем должна самоуничтожиться.

Реально такая структура начала формироваться со дня образования Бурят-Монгольской АССР, в период крушения традиционных национальных степных структур. В этот момент произошла очень мощная реорганизация российского государства. Тогда традиционный вид управления включал в себя религиозную и светскую модели. На смену им пришла бюрократическая модель, действующая через закрытый клуб “светской” знати. Это, прежде всего, система правящих кланов, которых характеризуют наследственность и преемственность. Эта система, прочно укрепившаяся в послевоенное время, существует до сих пор, хотя и сильно пошатнулась в последние годы. Контрэлитой здесь всегда выступали восточные традиционалисты. С этим обстоятельством вначале не очень считались, иногда отдавая им малозначимые “куски” в управлении республикой. Теперь же, после прихода к власти Вячеслава Наговицына неожиданно возник тандем “семейских” и “восточных”. Восток теперь начал вырастать в серьёзный фактор в бурятском истеблишменте. Это обусловлено духом времени. Мировая культура начала ближе к традиционным ценностям, начиная от африканского рэпа и монгольского хоомея, заканчивая огромным интересом к шаманизму и буддизму. Так же не последнюю роль тут сыграла Монголия, вернее её бурный рост. Соответственно, влияние монголов здесь колоссально. Поэтому ранее существующая общественно-культурная модель разгромлена и превратилась просто в экономическое пространство. Сегодня, после падения коммунистического партийного режима, который плавно перетек в потаповщину, возникла ситуация конфликта между элитами двух бурятских полюсов. Безусловно всё это происходит в очень жёсткой “подковёрной” борьбе.

Главная политическая характеристика Бурятии - непредсказуемость её нынешней исторической ситуации. Не секрет, что модогоевско-потаповкая бюрократическая Бурятия предавала национальные интересы бурят-монгольского народа, обрекая его на распыление накопленной веками внутренней народной энергии. Сегодняшняя бюрократическо-олигархическая модель - это “заменитель” политического класса, невлиятельного и ограниченного по своим возможностям. Отсюда и непредсказуемость.

Возвращаясь к теме “бурятского языка”, хочу заметить, что это самая больная проблема, которая может решена путём политического консенсуса.

Когда я противопоставляю Запад Востоку, то автоматически подразумевается, что каждая из сторон обладает целостностью. На самом деле, ни одна из сторон не является субъектом единой политической воли. Поэтому полагать, что произойдёт интеграция, невозможно.

На мой взгляд появляется возможность создания абсолютно новой модели элиты.

Нам нужно понять, что пассионарии в бурятском обществе только начинают появляться. С пассионариями тела у нас вроде нет проблем, и то, что митинги которые собирают сотни и тысячи людей, доказательство этому. А вот с пассионариями ума проблема. В этой связи то, что Вячеслав Наговицын заставил бурятский народ думать и действовать, является безусловным благом. Был бы, условно, Халанов или Семёнов, то мы вряд ли имели бы столь благоприятную для общественной жизни среду.

Правда некоторые политические силы стараются радикализировать ситуацию, не определившись со своим собственным манифестом. Требовать, чтобы Вячеслав Наговицын выучил бурятский, который уже забыт, - это политический фэйк.

Бурятскому народу надо быстро, но не суетясь, вместе с действующей властью (а она, мне кажется, готова включиться в процесс) искать ту точку опоры, отталкиваясь от которой, можно было бы повернуть колесо истории, катящееся в пропасть.

“Бурятского язык” - это не то, что может быть воплощено в бюрократической модели. Он не может быть просто дан сверху, путем “охмурения” простого народа. Появление решения проблемы бурятского языка должно обозначиться в виде политического манифеста к народу в более широком формате, а затем в виде реализации этого манифеста. Бурят-монгольский язык должен опять стать сердечным центром народа.