Хаос, упадок ламаизма и оппозиционный фан-клуб: что происходит с Бурятией

Вперёд в родоплеменное или создание республики. Что станет с Бурятией?

Знаменитая цитата Сунь Цзы “Стратегия без тактики - самый медленный путь к победе, тактика без стратегии - просто суета перед поражением” особенно уместна для современной политики Бурятии. И действительно, каскад событий, происходящих друг за другом и заявления, произнесенные за последнее время различными деятелями, обнажили всю, так сказать, реальность. Но вместе с этим определился контекст, в котором функционировало бурятское общество - хаос спонтанных моментов, не соединенных между собой внутренней логикой.

Между тем, хаос образов, в котором отсутствует логика и выстроенная иерархия, продолжает создавать иллюзию непрерывного движения. Более того, бессвязность пытаются превратить в способ истолкования мира и порядка. И люди для сохранения своего status quo и надежды на будущее поддаются этому явлению. Между тем, вирус хаоса уже запустил в республике новую волну общественной деградации.

В Бурятии на наших глазах рушатся базовые принципы традиционного общества, где есть религия и жрецы – те, которые непосредственно связаны с невидимым миром фундаментальных решений, и мудрая власть (действующая власть или оппозиция), создающая необходимые условия для эффективного развития. В Бурятии жречество и государственная власть всегда обладали сильнейшей притягательной энергией - сакральностью. Однако блеск этих двух столпов стабильности в регионе заметно тускнеет, превращаясь в некое их подобие.

Упадок ламаизма

Между тем, сакральность института Буддийской Сангхи занижена самим Хамбо ламой Аюшеевым. Более того, наблюдается удивительное и сложное перемешивание понятий и смыслов. Мы, когда говорим “Сангха России”, подразумеваем номадное животноводство, оборудование по обработке шерсти и диалекты бурятского языка. Хотя на самом деле “Буддийской традиционной сангхой России” называется самая крупная религиозная община Бурятии. Когда-то она называлась “Центральным духовным управлением буддистов СССР” (ЦДУБ) и являлось официальным представителем страны на различных международных форумах. То есть участвовало в большой геополитической игре. После развала СССР бурятский буддизм считался одним из базовых институтов российского общества.

Однако на нынешнего буддийского иерарха сейчас накинулась тоска и он уже не находит опоры. Современная буддийская Сангха сегодня во многом отходит от своих принципов и спускается в прямом смысле слова на землю.

А ведь раньше она сияла и от института Хамбо лам исходила манящая энергия сакральности. Ведь многие тогда воспринимали Дмитрия Медведева (президент России 2008-2012 гг. прим. АРД) как воплощение одного из самых почитаемых божеств - Белой Тары (Сагаан Дари)...

Оппозиция как фан-клуб по интересам

Когда мы говорим “борцы за бурятский народ”, то подразумеваем обиженных и чем-то обделенных действующей властью функционеров, одержимых идеей дестабилизировать политическую ситуацию в республике для последующего получения должностей и возможности регулировать государственный бюджет.

Иногда эти люди называют себя оппозицией. Однако и здесь мы натыкаемся на ловушку. Под понятием “оппозиция” мы должны понимать нечто единое и целое, а наблюдаем много разных фрагментов, состоящих из мелких разнородных инициатив в виде фан-клубов некоторых личностей, не имеющих между собой ничего общего. Всё перемешалось в этом образе: от сторонников шамана Габышева и возрождения национальной идентичности до идей национализации частной собственности.

И всё это многообразие не идёт ни в какое сравнение, например, с протестами в Ингушетии. В Магасе многотысячные акции протеста против Соглашения о закреплении границы между Чечней и Ингушетией практически вынудили действующую власть к досрочной отставке. В этом плане ингушский протест, безусловно, носил отпечаток сакральности - люди единым фронтом выступили за нечто святое.

Поэтому, говоря об оппозиции в Бурятии, не стоит воспринимать ее как нечто серьёзное, цельное и мощное. Я бы охарактеризовал это явление как оппонирующую среду, которая, с одной стороны, отождествляет себя как общество в целом, а с другой стороны “пищеварительно” собрана вокруг действующей власти. Более того, подтверждается факт перемешанности кадров “оппозиции” и власти - происходит реальная коммуникация между оппозиционной средой и аппаратом правительства.

Таким образом, мы и здесь наблюдаем удивительное и сложное переплетение понятий и смыслов. Говоря об оппозиции, мы подразумеваем и фрагменты власти, и уличных хулиганов, и обиженных мстителей...

Общество

Главная проблема современной общественно-политической жизни Бурятии - это тотальная апатия населения и отсутствие в людях внутреннего стимула для развития. Бурятский народ сейчас находится в разобранном состоянии, поэтому любая активность здесь представляется бессмысленной, любые идеи - бредовыми, а инициативы - враждебными. И в этом крайне тревожном состоянии духа бурятское общество подошло к сентябрьским событиям.

Многие обвиняют в произошедшем Алексея Цыденова, некоторые - Вячеслава Мархаева, а другие - Владимира Путина. Однако чтобы понять суть происходящего, на самом деле представляющего собой масштабную катастрофу, нелишне будет заглянуть в, так сказать, глубинное подполье бурятского народа. Оценить его внутреннюю психологию, которая позволяет, так или иначе, оценить ситуацию.

В последнее время в культурно-идеологической риторике читающей публики наиболее часто употребляемым стало понятие “коллективное бессознательное”. Глубоко разработанная классиком психоанализа Карлом Юнгом поведенческая формула отдельных групп людей и целых народов легла в основу практически всех политтехнологических методик современности.

В ней предполагается, что “коллективное бессознательное” конкретного народа состоит из разных компонентов и включает историческую, культурную, географическую составляющие. Но наиболее близким к сознанию коллектива оказывается память об исторических травмах, вокруг которых объединяются множество людей, народов и наций. “Великая отечественная война” - для понятия наднациональной и новой общности “великий советский народ”, “сто лет унижения” - для понятия “великий китайский народ”, “Бастилия” - для ознаменования “Республики” во Франции и т.д. Практически все крупные и малые проекты, связанные с коллективными действиями, связаны и с некими трагическими историческими символами.

И в этом плане Бурятия обладает очень сложным и многослойным социально-политическим составом. Наиболее “собранными” с позиции “коллективного бессознательного” в республике оказываются семейские, восточные и западные буряты. Каждая из этих групп обладает своим уникальным восприятием происходящего.

Помимо истории, “коллективное бессознательное” формируется на образах будущего и при этом также взаимосвязано с историческими травмами. Например, самым близким периодом такой травмы у восточных бурят является геноцид бурятского народа в Монголии, устроенный Чойбалсаном. И в этом плане реформа литературного языка может оказаться неуместной. Поэтому власти нужно искать другие формы реформирования и развития языка и я уверен, что они найдутся.

Такая же природа и у уличных протестов в Улан-Удэ. В ней собрались главным образом слои, потерявшие былую силу и утратившие былую приоритетность в традиции. Эти слои очень активны и крайне радикализированы, они сложным образом устроены и оказывают давление на обыденное сознание обывателя.

Таким образом, “коллективное бессознательное” является источником колоссальной разрушительной и, в тоже время, созидательной энергии. И в этом плане Бурятия обладает редким генерирующим “материалом” на основе которого можно совершить небывалый скачок в развитии вне зависимости от общефедерального тренда. В обратном случае Бурятия может погрузиться в глубокую депрессию общественных противоречий и подойти к катастрофической стадии своего развития...

Продолжение следует...