На краю пропасти. Бурятия оказалась в пограничном состоянии - она может рухнуть или взлететь

Бурятская осень 2019 года запомнится двумя противоречивыми аспектами. С одной стороны, сентябрьские события ознаменовали вступление республики в новую фазу развития - политизация общества. А с другой стороны мы наблюдаем примитивную и продолжительную агрессию: взвинченные речи Хамбо ламы, организованные протестные акции вокруг поведения таксиста Баирова и прочее. И оба эти фактора повлияли на бурятское общество. Причем не совсем понятно, который из них будет являться причиной, а какой - следствием.

Сейчас на наших глазах происходит усложнение бурятского общества. Его не замечают, потому что очень сложно определить границы различных процессов.

А сложно их определить потому, что наш политический язык, то есть тот язык, на котором происходит конфликт и, в тоже время, некий диалог - убогий. Он не годится даже для поверхностного описания таких простых вещей, как состояние современного общества. Например, понятия Восток-Запад опускаются до уровня «кто на ком женился». Следовательно, мы оказываемся в странном положении людей, которые просто не знают, что делают. Поэтому общественная реакция на ничтожно мелкие и банальные вещи (заявления Баирова на площади) несопоставимо велика.

Кроме всего, в Бурятии происходит аберрация важнейших понятий и смыслов. Общество, власть и буддийская церковь заговорили бессвязным языком пьяного завскладом на застолье. Одни беспрерывно рассуждают об ущербности бурятского языка и выдающихся особенностях той или иной этнической группы бурят, другие испускают проклятия языческими определениями из древнеславянской мифологии, а общество в лице ВАРКа уже давно в отключке. И в этом факте скрыта причина убогости и слабости Бурятии. Здесь и ответ на вопрос о неразвитости республики.

Поэтому нам нужно избавиться от унылого провинциального самозапугивания, когда любой поставленный вопрос возвращается к ущербности и несостоятельности. Когда понятия «бурят» и «бурятскость» обязательно должны быть мелкими и примитивными.

Отсюда нет ответа в культуре, нет ответа в политике и даже общение пронизано лживостью. И радоваться такой сложности трудно. Слишком сложная внутренняя навигация в Бурятии привела республику в тяжкое состояние.

“Чтобы решить проблему, нужно встать выше этой проблемы, поднявшись на следующий уровень”, - говорил классик. Поэтому в опасное лучше вглядеться. Повсюду в мире, и в Бурятии в частности, продолжается расстыковка прежде тесно связанных платформ. Происходит разбалансировка политических и экономических порядков.

И в этом плане в республике проявилась настоящая война старого с приходящим. Против Алексея Цыденова восстали, кажется, все существующие силы. И мы это называем политическим кризисом.

Кризис оказался не кризисом

Тридцать лет капитализма в Бурятии прошли в паре с распилом госимущества и бюджета, и вдруг мы видим, что связь эта не была причинно-следственной. Ощущение катастрофы более всех присуще группе, которую можно назвать премиальной. Группе, которая слабеет и на наших глазах превращается в “бывших”.

Как только утратится былая связь “предбывшей” группы с бюджетом, она перестанет существовать.

Ей не найдется рабочего места в новой модели. Потому что вся жизнеобеспечивающая модель этой группы выстроилась вокруг паразитирования на бюджете и шопинга. И эта исчезающая шопинг-группа трепещет перед катастрофой. Даже Хамбо лама выстраивает свой дискурс вокруг государственного бюджета...

Поэтому, если страх кризиса гнездится в этой самой “предбывшей” группе, который просто отжил свое и в любом случае уйдет, то кризис получается вовсе не кризис, а закономерное развитие. И для придания импульса развитию необходимы решимость и политическая воля.

Политическая воля

Великий китайский реформатор Дэн Сяопин в сложнейшей обстановке разрухи и раскола в стране сформулировал свой политический принцип фразой “одна страна - две системы”. Она впоследствии стала основополагающей доктриной для нескольких поколений руководителей Китая и развития государства в целом. Гениальность этого принципа заключалась в том, что он был всеобъемлющим. В экономическом плане он способствовал созданию условий для привлечения иностранных инвестиций, притока денег из китайских диаспор за рубежом и т.д. В политическом плане принцип “одна страна - две системы”  обеспечил мягкую интеграцию в единое государство китайских земель, оказавшихся за пределами КНР. Согласно этому принципу, Гонконг и Макао при вхождении в КНР получили большую автономию и интегрировались в материковый Китай максимально безболезненно.

И теперь Бурятия находится примерно в таком же состоянии, как и Китай, когда Дэн Сяопин пришел к власти. Тогда, в середине 70-х годов прошлого столетия, будущий китайский реформатор столкнулся с мощнейшим сопротивлением родственников умирающего Мао и их соратниками. Был период, когда Дэн Сяопин уже сходил со всех постов и страну ожидал скачок в бездну прошлого. Однако всё сложилось по-другому...

И от того, каким образом Бурятия пройдет текущий исторический промежуток, будет зависеть судьба не только республики, но и бурятского народа в целом.

Республика находится в состоянии хаоса, раздора и реваншизма, сопоставимом с 70-ми годами в Китае и послевоенными годами в Чечне. Впрочем, нынешний лидер Чечни Рамзан Кадыров выбрал несколько экстравагантный, но вполне соответствующий специализации Чечни принцип - “боевая пехота Путина”. Сегодняшняя Бурятия тоже пришла к необходимости определиться с основополагающим принципом и принятием сложного решения. Настоящая политика - это игра на опережение и, следовательно, элемент риска.

Бурятия сегодня

Между тем, мы входим в зону неопределенности не только в экономике, но и в политической плоскости. Новый дисбаланс в Бурятии отразился на республике, как масштабный конфликт интересов (“предбывшие” консолидировались и пошли на риск). Десятилетиями накопленные скрытые сложности раз за разом начали всплывать наружу не только в рамках региона, но и в общенациональном формате. Уже сейчас мы наблюдаем ярко выраженный внутриэтнический конфликт в среде московских бурят.

Там, параллельно с традиционно объединяющим всех бурят в Москве обществом “Уряал”, готовится проведение другого Сагаалгана. В 90-х годах наблюдался аналогичный случай, когда депутат Государственной Думы Сергей Босхолов организовал альтернативную с действующим “Уряалом” организацию и назвал его “Первый уряал”...

Карта Бурятии уже поплыла. И это опасно: ведь наши власть и социальная структура приклеены к территориальной схеме больше, чем другие субъекты федерации. С этим явлением также нужно что-то делать. Нельзя отпускать такие процессы на самотек. В противном случае нарывы могут вскрыться все разом и в неподъемной массе - никто не успеет приготовить спасательные шлюпки.

Впрочем, я думаю, нам будут помогать приближать пресловутый разовый выброс давно откладываемых процессов. Тот же вдруг появившийся Мункожап Бадмаев, - а он был вице-премьером в правительстве Цыденова... Реальность показывает, что прорыв политической плотины может произойти в любом месте и в любое время. Группа “предбывших” достаточно изворотлива - опыт не пропьешь. За все это время возник условный язык: душераздирающие проклятия врагам, клятвы верности главе, Бурятии и народу.

Однако язык фарса уже сейчас становится негодным, потому что политический конфликт переходит в публичную плоскость. Поддельная речь и утрированные чувства функциональны лишь в одной среде, но бесполезны в общении с народом.

И власти как раз сейчас необходимо сформулировать основополагающую концепцию – принцип, на котором будет выстроен фундамент для динамичного развития Бурятии. Многовековая история бурятского народа, исторический опыт создания республики (в 1923 году Б-МАССР была организована как азиатская витрина социализма) и проведенный в этом году бизнес-форум в Сеуле показывают широчайшие возможности для успешного развития…

Из цикла статей о причинах и следствиях политического кризиса в Бурятии.

Продолжение следует.