«Башни мировой революции» Марии Сахьяновой. Часть V
В то время СССР переживал переходный период от одного лидера (Ленина) к другому. На звание другого лидера претендовали сразу четверо деятелей советского политического Олимпа (членов Политбюро) и «верных ленинцев».
(Часть V. См. часть I, часть II, часть III, часть IV)
Кандидаты в вожди
В то время СССР переживал переходный период от одного лидера (Ленина) к другому. На звание другого лидера претендовали сразу четверо деятелей советского политического Олимпа (членов Политбюро) и «верных ленинцев». Ими были вождь Красной армии, председатель Реввоенсовета и автор Манифеста Коминтерна Лев Троцкий, вождь Коминтерна и председатель Петросовета Григорий Зиновьев, заместитель «верховного вождя» (Ленина) на постах председателя Совета Народных комиссаров (СНК) СССР и Совета труда и обороны (СТО) СССР, председатель Моссовета Лев Каменев и, наконец, партийный вождь, генеральный секретарь ЦК РКП (б) Иосиф Сталин.
Интересно, что после смерти «верховного вождя» Ленина в январе 1924 года главный пост в молодом Советском государстве определился не сразу. Это произошло только в 1927-1928 годах после окончательной победы «аутсайдера» Сталина над своими конкурентами-«фаворитами». Владимир Ленин до своей кончины был председателем СНК и СТО, и, соответственно, главными постами в СССР были пост председателя СНК СССР и посты председателей СНК союзных и автономных республик. «Вождем» Бурят-Монголии считался, соответственно, председатель СНК республики Михей Ербанов.
Но в постленинскую эпоху центр принятия решений стал постепенно смещаться в партийную среду. Еще в апреле 1922 году Зиновьев с Каменевым придумали новую «техническую» должность генерального секретаря ЦК компартии и выдвинули на этот пост «недалекого» Сталина. Таким образом, сразу же после первого инсульта Ленина в мае 1922 года образовался триумвират лидеров Зиновьев-Каменев-Сталин, целью которого было остановить рвущегося к власти главного «фаворита» Льва Троцкого.
В конце января 1924 года, в первые дни после ухода «верховного вождя», ожидаемый военный переворот, в результате которого новым вождем должен был быть объявлен Троцкий, по счастливому для членов триумвирата стечению обстоятельств не состоялся. А объявленный Сталиным в феврале массовый «ленинский призыв» в ряды РКП (б) в течение 1924 года превратил бывшую «элитарную» партию (состоявшую ранее в основном из интеллигентов и бывших дворян и) в «портяночную» массу карьеристов-«гегемонов», пришедших туда из социальных низов.
В начале 1925 года расслабившийся автор теории «перманентной революции» Лев Троцкий уходит с поста Предреввоенсовета, оставив на нем своего человека – Михаила Фрунзе. Однако с неожиданной смертью Фрунзе на операционном столе и последующим захватом постов в армии сторонниками «триумвирата», Троцкий окончательно теряет влияние в армии.
К 1927 году Сталин отстранил от власти уже не только Троцкого, но и самих Зиновьева и Каменева. Все трое были исключены из партии, сняты со всех постов, а позже и физически уничтожены. Еще в 1928 году в СССР начинается масштабная кампания «десакрализации» пока еще популярного вождя Троцкого, а сам Сталин на посту партийного генсека окончательно становится всесильным лидером страны! С этого времени главными постами в стране становятся партийные посты – генерального секретаря ЦК партии, первых секретарей ЦК компартий союзных республик и ответственных секретарей обкомов в областях и автономных республиках.
Отношения между большевистскими лидерами Бурят-Монголии Марией Сахьяновой и Михеем Ербановым были косвенным отражением борьбы за власть на советском Олимпе. С образованием республики в 1923 году и почти до падения Троцкого в 1928 году Михей Ербанов продолжает занимать «ленинский» пост председателя СНК Бурят-Монгольской АССР, который по инерции остается постом «верховного вождя» на республиканском уровне. Сахьянова же в это время занимает с 1924 года «технический» пост ответственного секретаря Бурят-Монгольского обкома РПК (б). Однако в ходе борьбы партийных кланов, в которых бывшая коминтерновка Сахьянова больше сочувствовала «элитному» Троцкому, чем «гегемону» Сталину, обострились и отношения между бурятскими лидерами.
Кто станет советским Чингис-ханом?
В ходе партийных дискуссий 1924-1927 годов подвергалась критике идея «перманентной революции» Льва Троцкого. Применительно к внешней политике СССР, претендующий на роль крупного теоретика марксизма Сталин «после тщательного изучения работ Ленина» стал продвигать теорию о «построении социализма в отдельно взятой стране», этот своеобразный прообраз корейской идеи чучхе («строительство коммунизма с опорой на собственные силы»).
Первой от претворения в жизнь этих сталинских стратагем пострадала Монголия. В отношении ее Советский Союз в 1924 году подписал соглашение с правительством Китая о том, что «Внешняя Монголия является частью Китая». В 1925 году из добившейся фактической независимости от Китая страны были выведены все советские войска. Таким образом, довольно продолжительное время (до ухудшения отношений Сталина с Гоминьданом в 1928 году) все внимание бурятских лидеров было направлено не на расширение Бурят-Монголии до советской союзной республики в границах некоего большого общемонгольского (панмонгольского) государства, а на внутрипартийные конфликты. «Башня мировой революции» для Сахьяновой превратилась пока в домашнюю «башню» маленькой Бурят-Монголии.
О постепенном смещении центра принятия главных политических решений из исполнительных органов в партийные говорит и такой факт. В конце 1924 года руководитель сети коминтерновских агентов в Монголии, советник Монгольского правительства и член ЦК МНРП Элбек Ринчино написал секретное письмо бурятским лидерам, в котором рассказал им о предполагаемых перспективах внешней политики Монголии. Свое письмо Ринчино отправил не председателю СНК Бурят-Монголии Ербанову, а в обком партии.
В этом письме опытный Элбэк Ринчино объясняет бурятским коммунистам секреты советской политики в отношении Монголии. Он пишет о том, что, несмотря на подписанное в мае 1924 года соглашение между СССР и Китайской республикой о признании Внешней Монголии (территория современной независимой Монголии) составной частью Китая, Монголия все равно пойдет по пути советизации и в недалеком будущем должна будет войти в состав Союза ССР в качестве нового члена.
«Тайное письмо» Ринчино обсуждалось на закрытом заседании президиума Бурят-Монгольского обкома РКП (б), на котором председательствовала Мария Сахьянова. Уже в 20-е годы лидеры Бурят-Монголии знали о возможности того, что фактический лидер республики может в дальнейшем стать главой нового монгольского государства, «советским Чингис-ханом», который вновь объединит Монголию, но теперь уже в составе СССР. В массовом сознании идеи «бури над Азией» были ярко продемонстрированы в талантливом советском боевике Всеволода Пудовкина «Потомок Чингисхана» с Валерием Инкижиновым в главной роли, который в конце 20-х годов завоевал экраны мира. В свете такой перспективы, и учитывая перипетии внутрипартийной борьбы в Кремле, все более отчетливо приобретает политический вес ранее «технический» пост секретаря республиканской партийной организации.
«Ламский вопрос» и фиаско Ербанова
Первые ласточки борьбы за власть между «троцкисткой» Сахьяновой и сторонником «триумвирата» Ербановым появились во время дискуссии по так называемому «ламскому вопросу», который только на первый взгляд кажется чисто теоретическим. Если передать вкратце суть разногласий, то они сводятся к следующему. «Теоретик»-землемер Михей Ербанов считал, что «отсталый» ламаизм среди бурят распространяется в основном в силу внутренних социально-экономических факторов («пастбищно-скотоводческого хозяйства» и «родового быта»). Бывшая слушательница курсов Лесгафта и комкурсов в университете имени Свердова Мария Сахьянова утверждала, что ненавистное ей ламство получило развитие, в том числе, и из-за влияния извне. Она называла следующие факторы: во-первых, «пастушеско-скотоводческое хозяйство», которое якобы не требует большого трудового напряжения и образует «избыточный нетрудовой слой населения», и, во-вторых, «китайский торговый капитал», следовавший по Великому чайному пути через Монголию к бурятам.
Самое смешное, что эти споры «теоретиков» вызвали нешуточные страсти среди высшего звена бурятских большевиков, перед которыми встала классическая дилемма из бессмертного фильма «Чапаев»: «Ты за кого – за большевиков или за коммунистов»? Открытое голосование показало, что почти половина влиятельных партийных функционеров поддерживает лично не официально объявленного «вождя» Ербанова, а «технического» секретаря Сахьянову. В ходе обсуждения тезисов Ербанова по «ламскому вопросу» на заседании пленума обкома в мае 1925 года 10 человек проголосовали за формулировку Ербанова, 7 человек – за интерпретацию Сахьяновой.
Но первый серьезный конфликт двух лидеров разразился в конце 1925 года, когда стало окончательно ясно, что после смерти Ленина и начавшегося усиления роли генсека Сталина главным постом в республике в ближайшем будущем будет не пост председателя СНК, а главный партийный пост. В марте 1925 года состоялось выступление некоей группировки в Бурят-Монгольском обкоме во главе с Ильей Архинчеевым, которая выдвинула Ербанова на пост секретаря обкома вместо Сахьяновой. Тогда Сахьяновой удалось на время подавить бунт среди своих партийных сподвижников и отбить атаку Ербанова. Сам Михей Ербанов на ноябрьском пленуме обкома 1925 года сквозь зубы признал, что «товарищ Сахьянова в освещении внутрипартийного вопроса достаточно объективна», но на деле своих намерений отстранить от власти «эту стерву» не оставил.
Тем не менее, ему на какое-то время пришлось затаиться и явных претензий на власть партийного сталинского вождя не выказывать. Обвинения Сахьяновой в «отрыве от масс», в превалировании среди руководящих кадров выходцев из среды национальной интеллигенции и в троцкизме выплывут позже. А пока, в течение 1926-го и 1927-го Мария Сахьянова только усиливает свое положение партийного лидера. В эти годы она отправляет свои кадры на учебу в комуниверситеты в Москву и Ленинград.
Не забывает Сахьянова и о «башнях мировой революции». В конце 1925 года и в начале 1926 года она несколько месяцев, до марта 1926 года, провела в Монголии, где лично общалась и с деятелями Коминтерна, и с политическими лидерами пока непризнанной никем (в том числе и СССР) страны. В ходе этих встреч обсуждались пути хозяйственного, культурного и политического взаимодействия двух родственных республик (Б.-МАССР и МНР), в том числе и на уровне их лидеров.
Последней попыткой Михея Ербанова и его сторонников избавиться от набирающей политический вес Марии Сахьяновой была рекомендация составленная заместителем секретаря обкома Михаилом Дворкиным. Последний в качестве «смотрящего» от Сибкрайкома ВКП (б) возглавлял в Верхнеудинске специальную комиссию партрезерва, занимающуюся отбором кадров руководящих работников для выдвижения их вверх по партийной карьерной лестнице. Комиссия партрезерва в отзыве на секретаря обкома Сахьянову пришла к весьма лестному для нее выводу о том, что Марию Михайловну «целесообразно выдвинуть на организационную работу в краевом масштабе». Однако сама Сахьянова ехать из Верхнеудинска в Новониколаевск (в будущем Новосибирск) не захотела.
Теперь уже самому Ербанову пришлось покинуть Бурят-Монголию, освободив посты председателя СНК и председателя президиума ЦИК республики. В сентябре 1927 года, как раз накануне начала грандиозных кампаний сталинской индустриализации и сплошной коллективизации, Михея Ербанова отправили в Москву «на учебу» на курсы марксизма при комакадемии. Бурят-Монголии же с новым лидером Марией Сахьяновой предстояли большие перемены.
Сахьянова уступает «гегемону»
Однако стать «сталинским вождем» на уровне республики Сахьяновой была не судьба! В декабре 1927 года в Москве состоялся по-настоящему судьбоносный XV-й съезд ВКП (б), который изменил расстановку сил во внутрипартийной борьбе между бурятскими коммунистами. На XV-м съезде был взят курс на сплошную коллективизацию и состоялся окончательный разгром оппозиции Сталину, так называемого «правого троцкистско-зиновьевского блока». Съезд одобрил исключение из партии Троцкого и Зиновьева, а также около ста активных членов «блока». По всей стране началась первая масштабная чистка партийных рядов. Как от настоящих троцкистов, так и от «честных» сталинцев, обвиненных их недругами в троцкизме. Партийные массы, состоявшие к тому времени в большинстве из социального и этнического «гегемона», поняли это как свою победу над «старыми кадрами» из еврейских и русских интеллигентов, разночинцев и дворян.
Присутствовавший на всех заседаниях XV-го съезда и вдохновленный победой «гегемона революции» Михей Ербанов мобилизовал все свои связи в Сибирском крайкоме ВКП (б), а в своей московской квартире в доме бывшей гостиницы «Восток» на углу Маросейки и Театрального проезда устроил свой «штаб революции». К Ербанову в Москву приезжали все недовольные и обиженные «безбашенной» Сахьяновой ответработники. Справедливости ради нужно признать, что в течение четырех лет ее партийного руководства в Бурят-Монголии таковых оказалось предостаточно. В частности, в вину Марии Сахьяновой ставились «неправильная линия обкома в национальном вопросе», когда бурятская национальная часть парторганизации формировалась не из «батраков и бедняков», а из интеллигенции и из выходцев из кулацкой и зажиточной среды.
Спекуляции сторонников Ербанова на теме «буржуазно-демократической линии» обкома в национальном вопросе вылились в публикации статьи А. Оширова в официальной газете «Бурят-Монгольская правда» (тогдашний редактор Зобачев – открытый противник Сахьяновой) и коллективном выступлении «сталинцев» на октябрьском 1928 года пленуме обкома, где в адрес Сахьяновой высказывались обвинения в национализме и пока робкие намеки на ее панмонголизм. Примечательно, что именно Михей Ербанов в пылу борьбы впервые вытащил на свет обвинение в становящимся предосудительным панмонголизме. После этого в истории Бурятии такое обвинение станет стандартным в отношении бурятских лидеров, начиная с самого Ербанова, как известно, «японского шпиона» и «панмонголиста», и заканчивая Андреем Модогоевым.
Октябрьский пленум Бурят-Монгольского обкома завершился вынесением решения в пользу Марии Сахьяновой с осуждением «великодержавного шовинизма», но после этого в Сибирский крайком ВКП (б) посыпались письма о «правом уклоне» и «националистах», засевших в республике. Результат не заставил себя долго ждать. Уже в ноябре 1928 года в Верхнеудинск из Новониколаевска (Сибкрайком ВКП (б) был образован во второй половине 20-х годов после прекращения деятельности Сибирского бюро ЦК РКП (б) в Новониколаевске) пришла грозная телеграмма, в которой Бурят-Монгольскому обкому предлагалось «в целях пресечения всякой групповой борьбы» освободить товарищей Сахьянову и Широкова с постов, соответственно, секретаря обкома и председателя областной контрольной комиссии. Что и было сделано.
В декабре 1928 года в Верхнеудинске на шестой областной партконференции Михей Ербанов и его сторонники оформили свою победу. Сам Ербанов был заочно (находился в Москве) избран ответственным секретарем Бурят-Монгольского обкома ВКП (б), а Мария Сахьянова была «отозвана в распоряжение ЦК партии». Так опытный во внутрипартийных интригах и расчетливый Ербанов второй раз убрал со своего карьерного пути Сахьянову.
В сюжете: Сахьянова